Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света] - Игорь Тихорский

Игорь Тихорский. Константин Тихорский

Лунный свет

Наваждение Вельзевула

Глава первая

«Он плюнул…»

Я поймал себя на том, что уже минут пятнадцать тупо смотрю на эти два слова, которыми должен начинаться репортаж о блестящей работе нашей милиции по раскрытию квартирных краж. Что ж, начало, пожалуй, яркое — даже, я бы сказал, сильное, но дальше дело явно не шло. Руки мои поднялись над столом, я ударил по клавишам машинки и с удивлением увидел, что печатают они едва ли не еще более глубокомысленную фразу: «А плюнув, увидел…»

Нет, кому как, а лично мне встречи с бывшими возлюбленными особого удовольствия не доставляют. Кроме всего прочего, такие нежданчики явно вредят работе. К примеру, если бы не вчерашняя встреча с Мариной, я бы уже наверняка закончил репортаж.

И вообще такие встречи просто опасны. Хорошо, если годы внесли соответствующие коррективы и, расставшись чуть ли не врагами, вы встречаетесь вполне по-дружески. Впрочем, дружбы, по-моему, между бывшими просто быть не может. И тем не менее встреча с Мариной показалась мне дружеской. Не виделись мы лет восемь. Когда-то Марина в нашей молодежно-мужской компании носила кличку «Онест Джон». Кличка была понятна всем, кто в студенческие годы изучал военное дело на соответствующей кафедре. Нас учили, что в армии США в те далекие времена была на вооружении ракета «земля — земля» «Онест Джон». Марина была высокой, как бы устремленной ввысь, с фигурой, состоящей из трех ступеней, причем первую, то есть голову, украшали огненно-рыжие волосы, а земля под ногами у нее, казалось, горела. Не в том смысле, что она чего-то боялась, а скорее наоборот, глаза у всех мужиков без исключения воспламенялись при взгляде на ее ножки. Отсюда и кличка. С тех пор минули годы, я женился и благополучно живу со своей женой Асей. Слышал, что и Марина вышла замуж и родила дочь. Изменилась она мало, но эротических, как сейчас принято говорить, чувств у меня не вызвала.

— Слава, как хорошо, что мы встретились! Я последнее время часто вспоминала о тебе.

— Потрясающе! Я тоже иногда… подумывал, — попытался я попасть в тон бывшей.

— Перестань! Неужели ты ни о чем другом думать не можешь?

— Почему же? Только о другом и думаю… О том другом, избраннике Марины.

— Господи! Да повзрослей же ты наконец! Ты мне очень нужен по важному делу. По сыщицкому.

— Кого сыскать? Кто убег, исчез, пропал? Уж не…

— Ох, — вздохнула Марина. — Ну помолчи хоть минутку, не перебивай. Понимаешь, у подруги моей беда. Ты ее не знаешь. Это Ирина — жена отца Евгения, священника Свято-Троицкой церкви. У нее несчастье с сыном. Стал уходить из дома, пропадает сутками. Сегодня зашла к ней, она в слезах. Третий день Юра не приходит домой. В милиции говорят — поставим на учет, но пока розыск объявлять не будем, поскольку такие случаи с парнем уже бывали. Послушай, Слава…

— Во-первых, в данном случае лучше всего действительно обратиться в милицию, а во-вторых, Марина, ты не по адресу. Я уже в розыске не работаю… Уволился. Работаю в газете, специализирующейся на уголовщине. Так и называется «Беспредел криминала». Поэтому… я не знаю, чем могу помочь.

— Ужасно! Ужасно! Представляешь, Ирина еще плюс ко всему ждет ребенка. И такое потрясение! Но ведь у тебя остались знакомые, связи…

— Остались, конечно, но все очень хлипко. Сколько лет парню?

— Шестнадцать! Ну, пожалуйста, Слава, ну не ради чего-то там, а просто из человечности… Сделай что-нибудь!

— Адреса каких-нибудь друзей, школьных товарищей знаешь?

Марина сказала, что узнает и вечером позвонит мне.

— Подумаю, что можно сделать, — сказал я, и мы попрощались. Вот и судите сами. Дружеская это была встреча или какая другая.

Но дело не в этом. Из розыска я действительно ушел и не совсем по своей воле. Как-то после двух бессонных суток во время операции по задержанию трех подонков, взявших в заложники десять студентов техникума, я вздремнул на полчаса в аудитории того же техникума двумя этажами ниже террористов. Проснулся я уже без табельного оружия. После операции мне не только объявили взыскание, но собирались на некоторое время перевести в райотдел на канцелярскую работу. Оно, конечно, в райотделе и «канцелярская работа» — название чисто условное, особенно для розыскника. Но я взбрыкнул и подал рапорт. Уволился, походил без работы, думал пойти охранником в банк, но расхотелось. Устроился в газету.

Встреча с Мариной отнюдь не вдохновила меня на подвиги. Подростки то и дело убегают из дому и очень часто из благополучных семей. Но времени у меня было много, я только что сдал материал в редакцию и подумал, что отказывать в посильной помощи хорошим людям — грех. Вечером позвонила Марина, сказала, что Юра не вернулся. Родители сходят с ума. У школьных товарищей его нет, и никто из них не знает, где он, или не хотят говорить.

— Я тебе дам пару адресов его друзей. Может, ты сумеешь с ними как-то по-другому поговорить. Официально, что ли, как сыщик. Кстати, для своей газеты материал о подростковой преступности сделаешь.

— Давай адреса, хотя вряд ли на основании визитов к рядовым гражданам можно сделать материал о преступности.

Марина продиктовала два адреса в Купчине, на Будапештской.

Мы попрощались.

Утром я появился в редакции около десяти. Выпил традиционную чашку чая. Потрепался с девчонками, просмотрел стопку свежей информации на столе у главного. Ничего особенного. Все как обычно: драки, уличные грабежи, квартирные кражи… Впрочем… убийство сторожа Свято-Троицкой церкви, ограбление: Из церкви вынесены три иконы, одна из них в серебряном окладе с драгоценными, полудрагоценными камнями, серебряная церковная утварь: дискос, позолоченный изнутри потир, позолоченная лжица и кадило.

Я прочел информацию дважды, попросил секретаршу Анну Петровну, или просто Нюрочку, зарегистрировать материал за мной и засел за телефон.

Марина еще ничего не знала. Она поохала и сказала, что немедленно едет к Ирине. Потом я позвонил знакомому оперу Генке Смолину в Горпрокуратуру и, хотя он всячески отнекивался, договорился, что встречусь с ним и некоторую информацию от него получу.

Гена сидел в глубоком раздумье над столом. Перед ним лежал небольшой листок бумаги.

— Увлекаешься дедукцией? — спросил я.

— Увлечешься тут, — хмуро пробормотал Гена. — Дражайшая супружница считает, что именно я должен изобрести ту комбинацию, с помощью которой потребности семьи будут удовлетворены по крайней мере в течение двух ближайших дней, оставшихся до гипотетической получки.

— Могу дать в долг, — в порыве великодушия ляпнул я.

— Взятка?

— Ни в коем разе. Получил нежданчик в виде гонорара из городской газеты. Негусто, но могу поделиться.

— Ладно, обойдусь… А впрочем, если полета дашь на пару дней, не откажусь.

Я успел уже проклянуть свое великодушие, но назад ходу не было.

Гена взял розовую бумажку, и мы еще немного поболтали о тяготах и мерзостях жизни, потом я спросил, что же произошло в Свято-Троицкой церкви.

— Сам знаешь, кражи из церквей случаются не то чтобы часто, но бывают, — сказал Гена. — На мне две висят. Сейчас вот третья. Но убийств не было ни разу. Один раз в церковь проникли через дверь центрального входа. Пьяный сторож спал, не слышал, как взломали замки. Во втором случае церковь до недавнего времени служила складом. В стене была прорублена ниша и сделан помост для подъезда грузовиков. Сторож опять же спал, хотя пьяным не был. Складское окно, заделанное щитом из досок, открыли, сторожа оглушили, связали, вынесли двенадцать икон. И вот третья кража. Здесь все тоже довольно просто. Решетка на одном из алтарных окон была вынута заранее. Работали, очевидно, две или три ночи. Правда, за алтарной частью церкви расположен пустырь, так что риск быть увиденным был невелик. Что касается сторожей, то опять-таки все трое в свое дежурство спали пьяным сном.

— А в двух церквах, что раньше ограбили, кроме икон, ничего не брали?

— Там все ценности церковные были в сейфе. Свято-Троицкая недавно открылась, сейф еще приобрести не успели. Утварь хранилась в шкафчике под замком.

— И что же думает доблестный розыск?

— Тайна следствия. Тебе для газеты знать необязательно.

— А я, может, провожу частное журналистское расследование. Слушай, Гена, не в службу, а в дружбу, дай наводку. В это дело замешаны мои знакомые. Отца Евгения жаль опять же. Хочу помочь.

— Ничего особенного сказать не могу. Вот разве что есть у меня на примете мужичок. В недавнем прошлом домушник. Сейчас говорит, что завязал по причине пьянства. После первой кражи завелись у него деньжата. Собутыльники говорят, бабкину иконку в антиквариат сдал. Но я так мыслю: нынче антиквары даже за старые доски много не дадут. Потому как иконы в лавку сдают лохи. Максимум шестьдесят тысяч, если стоящая. И выставлять ее на продажу не станут, а пустят черным ходом за бугор. Да и сомнения у меня есть насчет его крутого пьянства. Выставляется больше. Кликуха его нынешняя — Домовой. Адресок тоже имеется. Но ведь на хату к нему не пойдешь. Если здоровье позволяет, попробуй в пьяных компаниях с ним сойтись.